Страничка для читателя

Рудигер – рыцарь Волка – 2

ГЛАВА 5. Рэндстолл

…Предоставленные самим себе жеребцы тоже не спешили расстаться с жизнью и вели у приземистого дуба свой собственный бой, не менее жестокий. Кованые конские копыта крушили черепа и рёбра нападавших и три мёртвых варга служили наглядным примером тому, что связываться с этой парочкой гривастых тоже дело достаточно хлопотное. По свисту хозяев кони тотчас оказались рядом и, кося на трупы поверженных врагов, приняли седоков в сёдла. Гуги стоял, растерянно оглядываясь – его Буланый не был выучен таким штукам. Куда умчался с перепугу мерин, теперь можно было только гадать.

– Плохо, что ты мало занимался со своим конём, – сурово сказал Лоенгрин. – Конь для рыцаря – и надёжный друг, и живое оружие. А оружие должно быть послушно своему хозяину.

– Недавно он у меня, – уныло сказал оруженосец. – Мой пал от сапа, а этого приучить не успел, когда вы приехали.

Волчий вой, прозвучавший с той стороны, куда они направлялись, заставил Гуги горестно всплеснуть руками.

– Матерь Божья, ну, что ж я такой невезучий! Ведь это зверьё от Буланки моего костей не оставит! Ах, ты ж, горе какое! Хорош будет пеший оруженосец при двух конных рыцарях…

Вой повторился, на сей раз уже ближе. Ему вторил приближающийся конский топот.

– Буланка! – Гуги бросился навстречу.

Одновременно с ним, дав шенкеля коням, туда же поскакали рыцари. Волк завыл совсем близко, и из-за поворота дороги на всём скаку вылетел взмыленный мерин. Позади него мелькнула тень волка, и тут же растворилась в зарослях. Конь подлетел к хозяину и весь дрожа, замер, уткнувшись в его плечо мягкими губами.

Рудигер засмеялся.

– Молодец, Врика!

– Да, он такой, – не расслышав, Гуги с гордостью похлопал коня по шее.

И удивлённо вскинул глаза на хохочущих рыцарей.

– А-а, так это ваш волк Буланку назад пригнал? Ничего себе!

Они проехали несколько миль, прежде чем оруженосец насмелился.

– Простите, сэр, – обратился он к Рудигеру. – А как вам удалось приучить и выдрессировать такого зверя?

– Ну, приручить-то было несложно, – усмехнулся рыцарь. – Когда он попал ко мне, он был меньше рыцарской перчатки. Но я ничему его не учил, тут ты ошибаешься.

– А как же … – поражённый Гуги не договорил.

– Он просто очень умный, – пояснил Рудигер. – Звери тоже бывают умные и глупые, как и люди. Если бы Врика был человеком, мы бы все служили у него под началом.

Может, и не все разделяли его точку зрения, но, по крайней мере, никто не возразил.

Лесная дорога почти всё время шла прямо, что и неудивительно, поскольку местность была ровная. Обычный осенний лес со своим исконным зверьём облегчённо шелестел поредевшей листвой, избавившись, наконец, от гнойного нарыва. Теперь мог спокойно готовиться к наступающей зиме.

– А ведь этот лес тоже понимал, что погибнет, если это зло здесь останется, – задумчиво глядя на склонявшиеся к дороге ветви, сказал Лоенгрин.

– Хотите сказать, что эти деревяшки думать умеют? – недоверчиво посмотрел на лес Гуги.

– Умеют. Не совсем так, как мы, но тоже ощущают боль и радость, испытывают страх и печаль. Придёт время, ты сам в этом убедишься.

Оруженосец спорить не стал, а только пожал плечами. За всё время им попался один только ручей, на берегу которого они и переночевали. Утром, набрав воды в баклаги и напоив коней, они двинулись дальше. Постепенно местность стала меняться. Дорога то плавно поднималась вверх, то полого спускалась вниз. В очередной раз поднявшись на взгорок, они увидели далеко впереди крыши домов.

– Как я. понимаю, это и есть Рэндстолл, – задумчиво сказал рыцарь Лебедя. – И где-то здесь, неподалёку, должен быть Чёрный овраг.

– Это он, наверное? – Гуги, приложив руку козырьком, глядел вдаль.

– Да, – приглядевшись, кивнул Лоенгрин.

Дальше деревни, среди покрытого лесом пространства, словно уродливый чёрный шрам, извивался овраг.

– Представляю, как он огромен, если его с такого расстояния видно, – присвистнул Рудигер.

– Надо полагать, – кивнул рыцарь Лебедя. – Раз в нём помещается дракон.

– Так это здесь? – как можно непринуждённей поинтересовался Гуги.

– Все описания совпадают, – пожал плечами Лоенгрин. – Заедем в деревню, поговорим с людьми…

– Если остались ещё люди, – заметил рыцарь Волка.

– Должны остаться. Деревня, как ни странно, выглядит вполне благополучной. Поговорим с людьми, разведаем всё…

– И пойдём его убивать? – спросил оруженосец голосом настолько бодрым, что стало ясно – он очень боится.

Рыцари переглянулись, но промолчали. Рудигеру вдруг вспомнилось, как он трусил, когда пришлось драться с соседскими мальчишками. Он отчаянно храбрился, со смехом выкрикивая им всякие обидные обзывалки, но сам-то чувствовал, как предательски трясутся мелкой дрожью руки и ноги. И дрался изо всех сил, но в тот раз его изрядно «накормили пылью» – мальчишек было двое на одного, к тому же, один из них был явно постарше.

Но его жёг стыд не за то, что проиграл схватку, а за ту самую дрожь.

– Дядька Ингвар, – набравшись духу, спросил он своего воспитателя. – Скажи, я трус?

– Почему ты так думаешь? – удивился варяг.

– У меня перед дракой тряслись руки и ноги.

Опытный воин положил тяжёлую ладонь на хрупкое плечо мальчика.

– У меня тоже так бывает перед боем. Это кровь сильнее начинает бежать по жилам. Вроде разогрева перед правuлом.

Рудигер вздохнул с таким облегчением, что Ингвар невольно улыбнулся.

– Запомни, сынок, всякая тварь боится, в этом нет ничего зазорного. Бояться даже нужно, страх помогает понять опасность. Он, как бы, старается тебя уберечь.

– Как мамка?

Ингвар хмыкнул.

– А, ведь точно. Как мамка – туда не лезь, то не трогай. Вот, только, слушать её надо, а слушаться – это, когда как. Понял?

Видно, не было у Гуги такого пестуна . Рудигер даже мысленно посочувствовал ему.

– Взбодрись, эсквайр, – улыбнулся он оруженосцу. – До тебя дракон доберётся не раньше, чем расправится с нами.

Тот улыбнулся в ответ, показывая, что бодр, как никогда. Но улыбка вышла кисловатой.

…Деревня встретила их необычной тишиной. У околицы не болталась, как обычно, свора скучающих собак, готовых от безделья облаивать всё, что движется. Не хрюкали, блаженствуя в грязных лужах ленивые до безобразия свиньи, не бродил где попало безнадзорный скот. Людей тоже не было видно.

Они ехали по пустынной улице, внимательно оглядывая дома. Как ни странно, последние не производили впечатления нежилых. Покинутое жильё выглядит совсем иначе, даже если окна и двери на месте. Ага, вот, в одном из оконцев мелькнула какая-то тень. Всадники остановились. Гуги, не дожидаясь приказа, спешился и, подойдя к дому, постучал в хилую дверь.

– Эй, есть кто живой?

Прошло несколько секунд, но дверь не открылась.

– Открывай или, клянусь распятием, высажу дверь.

– Сейчас, сейчас, благородные господа, – послышался изнутри дребезжащий старческий голос.

Через несколько томительных секунд дверь распахнулась. Трудно сказать, сколько на самом деле было старухе лет, но выглядела она очень дряхлой. По сторонам иссохшего лица свисали сбившиеся в паклю седые космы, голова заметно тряслась, подслеповатые глаза щурились на стоящих перед ней рыцарей.

– Здравствуй, бабушка, – вежливо поздоровался Лоенгрин. – Что случилось в вашей деревне?

– И тебе не хворать никогда, светлый рыцарь, – прошамкала старуха. – А ничего у нас не случилось. Я, правду сказать, давно из дома не выхожу, но у нас уже, почитай, года три ничего не случалось. С тех пор, как нас захватил барон Крафт, ничего серьёзного и не было. А до него нашим сюзереном был рыцарь Виллинг, тоже редкостный пакостник, да упокоят святые его душу… Видимо, все сюзерены одним мирром мазаны…

Старуха продолжала болтать без умолку, но Рудигеру показалось, что она, нет-нет, да бросала по сторонам испуганный взгляд. Сам же Лоенгрин продолжал невозмутимо выслушивать всю ту чушь, какую несла старуха.

– Погоди-ка, бабушка, – остановил он этот поток бессмысленного красноречия. – Скажи, а где замок вашего сеньора? И где он сам?

– А кто ж его знает, сеньор? – глупо вытаращилась она. – Нам, вилланам, знать не положено – куда направляется благородный барон. Может воевать с кем надумал, может к своему сюзерену в гости направился, а может, в соседнюю деревню девок бесчестить. Ой, прости дуру старую, оговорилась! Хотела сказать – вести душеспасительные беседы. Он ведь паладин, как же ему без этого? Без бесед, я имею в виду.

– Паладин? – рыцари переглянулись.

Гуги фыркнул в кулак, но, поймав строгий взгляд Лоенгрина, закашлялся.

– Я, конечно, всяких паладинов встречал, – безразлично пожал плечами Рудигер. – Но тут, по-моему, что-то не так.

– А где ваш староста живёт? – спросил он старуху.

– По левой стороне, через пять домов от меня, крыша дёрном крытая, – без запинки отбарабанила та.

– Свинья из стада дьяволова, – пробормотал Лоенгрин, разворачивая коня.

Старостой оказался высокий пожилой виллан с таким открытым и честным лицом, что очень трудно было не заподозрить в нём мошенника. Увидев подъехавших к его дому рыцарей, он вышел навстречу и почтительно поклонился. Вороной прижал уши и, под одобрительное фырканье белого, тут же попытался придавить его мощной грудью к стене собственного дома, но Рудигер жеребца вовремя придержал.

Сообразив, что рыцари приехали с миром, виллан осмелел и даже попытался по-свойски потрепать мирно подрёмывавшего мерина. За что и поплатился – с воплем отскочил подальше, оставив изрядный кусок рукава в лошадиных зубах.

– Уилл Татли, староста деревни Рэндстолл, – опасливо косясь на конские морды, представился он. – Чего изволят благородные господа?

– Проводите нас к барону Крафту, – коротко приказал Рудигер.

– Так, получается, что некуда вас провожать, благородные господа, – развёл руками Татли. – Барон уехал куда-то неделю назад. А замок его третьего дня сгорел непонятно отчего.

– Может, он пошёл на дракона? – пристально глядя в честное лицо старосты, спросил Лоенгрин.

– Да что вы, сэр, откуда ему тут взяться-то, дракону? Их уж, говорят, повывели всех, – взгляд старосты вильнул.

– Ладно, – махнул рукой рыцарь Лебедя. – Я желаю осмотреть пепелище замка. Где оно?

– Так, как исстари заведено, посередь деревни. Вон, видите, виселица? Аккурат, там же и пепелище.

– А остановиться можно у вдовы Реттель, – крикнул он им вслед.

От замка сеньора осталось только захламлённое пепелище.

– Да-а, – только и сказал Рудигер.

Кони без понуканий тронулись к месту, откуда тянуло кисловатым духом недавнего пожарища. Хрупнули угли под копытами и остановившиеся рыцари с интересом стали рассматривать закоптившуюся каменную кладку фундамента и обгорелые брёвна.

Камни, из которых был сложен замок, валялись по всей площади. Среди руин виднелся остов камина и какие-то куски расплавленного железа. Спешившись, Лоенгрин внимательно осмотрел всё вокруг бывшего камина. Поднял железку, в которой с большим трудом угадывался бывший меч, он поворошил им вокруг.

– Здесь поработал дракон, – негромко сказал он. – Дунул пламенем сверху так, что камни разлетелись в разные стороны. Великий Боже, ну и мощь!

– Что, уезжая, барон заранее вывез из замка все свои пожитки, а меч взять позабыл? – с сомнением хмыкнул Рудигер.

– Так, вилланы после пожара всё и растащили, – пробормотал искушённый в таких делах Гуги. – Чего добру зря пропадать?

– Не скажи. Брёвна так и остались нетронуты. Если бы что-то искали, то их непременно бы раскатали. Значит, когда горело, в доме ничего ценного уже не оставалось, и вилланы это знали.

– Мне тоже так кажется, – кивнул Лоенгрин. – Однако, на такое вилланы могут решиться только в твёрдой уверенности, что хозяин уже не вернётся.

– Староста отвечает за сохранность имущества господина в его отсутствие, – заученно отбарабанил Гуги. – И немедленно должен известить сюзерена.

– Вот, вот. А тут тишь и повсеместная благодать. Вроде как само сгорело, и ни с кого тут спросу нет, – скривил губы Рудигер. – И канувший в неизвестность барон может оказаться ещё одной балладой для доверчивых простаков.

– Тем более, староста и насчёт дракона нам соврал, – задумчиво проговорил рыцарь Лебедя. – Здесь он, я его присутствие хорошо чувствую.

– Я сразу понял, что староста врун и пакостник, каких свет не видывал, – хмыкнул рыцарь Волка. – Лошадок не обманешь.

– Все они тут врут, – махнул рукой Лоенгрин. – Только хотел бы я знать – зачем? Оставаться здесь нельзя ни в коем случае.

– А куда… – заикнулся, было, Гуги, и тут же зажал себе рот ладонями, встретив суровый взгляд рыцаря Волка.

– Оставаться нельзя, – негромко сказал он. – Но и уезжать просто так – тоже. Вы с Гуги возвращайтесь обратно, а когда скроетесь из виду, обогните лесом деревню и засядьте возле той из дорог, что ведёт в сторону оврага.

– Что у тебя на уме? – пристально посмотрел на товарища Лоенгрин.

– Навещу гостеприимную вдову, – озорно усмехнулся тот. – Никогда не грех поспрашивать, если есть кого.

Рыцарь Лебедя кивнул и сел в седло. Разбрызгивая грязь, два всадника с топотом проскакали через всю деревню под внимательными взглядами затаившихся в домах жителей. Когда Рэндстолл скрылся из виду, они перешли на шаг, а потом и вовсе остановились.

– Всё, нас уже не видно, – Лоенгрин спешился и, ведя Снежка в поводу, свернул прямо в густой подлесок.

Гуги незамедлительно последовал его примеру. Осторожно пробираясь между разросшимся кустарником и деревьями, они обошли странную деревню. С той поляны, на которой они расположились, сквозь сбросившие лист ветви кустов, дорога из деревни была видна, как на ладони.

…Проводив взглядом товарищей, Рудигер, держа Грома под уздцы, прошёл вокруг площади, высматривая жилище вдовы Реттель.

Подъехав к ближайшему дому, он бесцеремонно бухнул кулаком в двери. Как по мановению, из неё кубарем вывалился напуганный виллан, согнувшись в поклоне. Оно и понятно, если господин рыцарь оскорбится на отсутствие должного почтения, мало того, что покалечит, так может и дом сгоряча запалить со всеми домочадцами – бывали прецеденты.

С того света не побежишь объясняться, что ему, бедолаге, от господского добра всего-то и досталась пара овечек – за молчание. Остальное поделили меж собой староста со вдовой – чтоб её черти взяли! Рыцарь, меж тем, получив ответ, развернул коня к нужному дому. Легка на помине! – внутренне ухмыльнулся Рудигер. Поправляя белоснежный чепец на голове, она уже сама выскочила из калитки ему на встречу:

– Заходите, господин рыцарь! Сейчас лошадку в стойло определю и стол накрою! В печи гусь давно истомился, словно вас и дожидался! Тюфяки свежим сеном набиты, простынями застелены, одна радость доблестному страннику – прилечь и выспаться с дороги!

Хоть и не молода вдовица, но лицом бела и улыбчива. Так и сверкала зубками, лукаво поигрывая глазами. Вдобавок, видно, что умна, чертовка. Рудигера, словно бы невзначай, задела в дверях бедром и грудью. Ну, ну, хозяюшка, что тут у тебя за расклад?

Видно было, что Реттель не бедствовала. И баронского имущества, наверное, здесь осело немало. В загоне полно скота, а на конюшне лошадка стоит, сразу видно, что не для плуга. Гром при её виде сразу же загарцевал.

– Ханс, насыпь коню две полных меры овса. Лиззи, полей доблестному рыцарю воды, умыться с дороги. Не стой, разинув рот, ещё стол накрывать.

Вдова, словно трудолюбивая пчёлка, кружила вокруг неожиданного гостя, отдавая на ходу распоряжения молоденькой девушке и вихрастому подростку.

– Родня по мужу, – кивнув на них, пояснила она. – По хозяйству помощь нужна, да толку от них мало. Всё больше в миску с похлёбкой заглядывают, чем работают, добротой моей пользуются.

Рудигер с сомнением покосился на домочадцев. Что-то больно тощий вид у этих «родственников». Зато угрюмо насупившийся мужик, стоящий с вилами у сеновала, откормлен, как хряк перед забоем. И грехов за душой, видать, накопил немало – недаром от чужого взгляда глаза в сторону отводит.

Рыцарь Волка прошёл в дом, где, украшая собой стол, уже возлежал на деревянном блюде покрытый румяной корочкой гусь. Пареные кабачки и тушёная капуста, домашние колбасы и окорок составляли ему достойную компанию. Желудок предательски пискнул, но Рудигер мысленно приказал ему заткнуться.

«Стол, что и говорить, роскошный, только встану ли я из-за него – вот вопрос. Ну и деревня, разрази меня гром! Предатель на предателе».

И, тяжело вздохнув, отвернулся от стола. Лицо хозяйки выразило истинное огорчение.

– Чем не угодила я вам, благородный господин?

– Я не голоден, хозяйка, но очень устал. Проводи меня на отдых.

Испустив вздох, полный сожаления – ну, что, мол, поделаешь! – она пошла впереди. Комнатка, действительно, была уютной, пышный тюфяк испускал одуряющий запах свежего сена. Рудигер чуть не застонал. Из-за этих негодяев придётся подвергать себя мукам подобно древнему Танталу.

– Может, хоть пива выпьете? – с робкой надеждой в голосе спросила вдова. – Лучше моего пива на сто миль вокруг не сыскать, кого хотите спросите.

– Ладно, – снизошёл Рудигер. – Один кувшин принесите сюда.

Вдова, просияв, кинулась из комнаты чуть не бегом. Не прошло и минуты, как она вернулась с кружкой и кувшином, полным пива. Поставив его на столик, она не торопилась уходить, глядя на постояльца с многообещающей улыбкой. Вон, и шнуровка у ворота рубашки уже развязана, только руку протяни.

Никогда не чуждавшийся радостей жизни, он, скрепя сердце, сделал вид, что не понимает того, о чём, только что не кричат, глаза хозяйки. Уяснив, что все её чары бессильны, она с тяжёлым вздохом пожелала гостю доброй ночи и удалилась.

А рыцарь, тихо поставив стул за дверь, приготовился бодрствовать всю ночь. На тюфяке он, с помощью сена и собственного плаща, изобразил завёрнутую в одеяло фигуру. При взгляде от двери создавалось впечатление, что на кровати, завернувшись в одеяло, спит человек. А потом, присев на стул, рыцарь предался размышлениям.

ГЛАВА 6. Как ловят дракона «на живца»

…За ним пришли, когда, распугивая предутренний сумрак, на подворье хрипло заголосил первый петух. Хорошо смазанная в петлях дверь открылась бесшумно и в комнату проскользнула вдова со свечкой в руке. За ней, держа верёвку в руках, крался мордатый виллан, которого он видел во дворе.

«Хорошее, видно, зелье подмешано в пиво, если пришли, почти не таясь».

– Может, дать ему сначала по башке, а потом уже связать? – громко прошептал виллан.

– Вяжи так, – шёпотом отозвалась вдова. – От этого зелья он проснётся не раньше обеда.

– Значит, проснётся уже в желудке дракона, – хихикнул мордатый.

«Ах, вот оно что!» – удивился Рудигер, тихо вставая со стула.

Даже в подкованных сапогах он мог ходить тихо, как кот.

– Да тут никого нет! – в испуге вскрикнул виллан, отдёрнув одеяло. – Вот, проклятый…

Он не успел договорить. Тяжёлый кулак рыцаря ударил его точно за ухо. Икнув, мордатый на какой-то миг прилип к стене и, закатив вмиг ставшие незрячими глаза, медленно завалился на пол и замер. Вдова разинула рот, чтобы заорать, но не смогла издать ни звука, потому что железные пальцы Рудигера сдавили ей глотку.

– Выбирай, – спокойно сказал он. – Или я сейчас задушу тебя, а твоего дружка прирежу, как свинью. Или ты мне всё рассказываешь и я тебя оставляю жить.

Задыхаясь, она ещё пыталась оторвать его руки, но с таким же успехом можно было согнуть ветви столетнего дуба. Сипя передавленной глоткой и синея лицом, она была не в состоянии даже кивнуть. Из глаз вдовы катились слёзы, ноги безвольно подогнулись – смерть приблизится вплотную. Но умирать отчаянно не хотелось и она заморгала, демонстрируя полное согласие.

– Значит, ты согласна мне всё рассказать?

Рудигер чуть ослабил хватку, позволив ей вдохнуть глоток воздуха.

– Я всё расскажу, – прохрипела она. – Пощадите, сэр…

– Хорошо, – кивнул рыцарь и, подняв дебелую бабу, словно куклу, кинул на тюфяк.

– Рассказывай.

– Это не я! Это староста! Он как-то договорился с драконом, что будет людей ему на прокорм доставлять… чтобы он нашу деревню не трогал.

– А зачем вы ему барона скормили? – проверяя свою догадку, поинтересовался Рудигер.

– Так, он же на битву с драконом идти собрался! А ну, как не победил бы? А чудище бы на всю деревню осерчало?

«Да-а, – только и смог подумать рыцарь. – Вот, и спасай вас после этого».

…Покинув дом вдовы, Рудигер вывел из конюшни Грома. В соседнем стойле, свернувшись калачиком, спал в яслях умотанный мальчишка. Обеспокоенный конским топотом, он перевернулся во сне на другой бок и, натянув на тощие плечи попону, засопел простуженным носом. Мелькнуло на миг белым пятном в окне лицо и испуганно отпрянуло. Усмехнувшись, он вынул из кованых скоб на воротах тяжёлый дубовый брус, служивший засовом, пинком распахну створки настежь и прыгнул в седло. Застоявшийся вороной принял с места в галоп и они вылетели из деревни на всём скаку. Когда рыцарь проезжал мимо дома старухи, он всей кожей почувствовал её, полный ненависти, взгляд.

«Чем же тебя так обидели, бабушка?»

Заехав подальше в лес, он остановил коня и, спешившись, сошёл с дороги. Гром, привыкший ко всему, шёл за ним, время от времени тыкаясь в шею мягкими губами. Когда из кустов вынырнула серая тень, конь и ухом не повёл – он давно привык к необычному спутнику хозяина.

– Врика! – рука человека опустилась на крестец волка, пальцы комкали и мяли шкуру.

Даже собака сама не может почесать это место. Что же говорить о волке, у которого ещё и спина не гнётся. Вторая рука почёсывала горло волка. Рык, клокочущий в горле зверя, заставил бы испугаться и не самого робкого человека, но рыцарь только улыбался – волк не кошка, мурлыкать не умеет.

…Плутать в поисках своих спутников не пришлось, лес для Врики – дом родной. Когда он вышел к тому месту, где его ждали товарищи, солнце уже вывалилось из-за дальней горушки и дарило готовившейся к зимнему сну земле последние капли своего тепла.

– Ты был прав, – ответил он на вопросительный взгляд Лоенгрина. – Нас бы там просто зарезали. Не поверишь, но у них договор с драконом. Раз в неделю они скармливают ему трёх жителей деревни.

– Действительно, странно, – задумчиво проговорил рыцарь Лебедя. – Договор с драконом? Значит, в Рэндстолле есть сильный колдун. Я найду его, даже если мне придётся сжечь всю деревню. Но сначала надо убить дракона. Не знаешь, когда они должны отдать ему следующие жертвы?

– Сегодня, как раз. А ты что скажешь, Гуги? Ты ведь сельский житель, тебе ли не знать вилланов?

Оруженосец покачал головой.

– В деревне всё может быть. Но я мало знаю про колдовство. У нас в деревне была бабка-колдунья, по ночам превращалась в свинью. Носилась по улице, хрюкала и визжала, сам сколько раз слышал. Но какой смысл дракона приманивать? Людей-то там – раз, два, и обчёлся. А потом староста сам на съедение пойдёт? Я слышал, что тому, кто с ними договор заключил, отбояриться уже невозможно. По-моему, тут что-то не так.

– На такое может пойти тот, которому уже не жалко себя. Или он так ненавидит людей, что и на собственную жизнь наплевать.

– Что проку гадать? – пожал плечами Рудигер. – Хотя, есть у меня одно предположение. Убьём дракона, тогда сам со старостой душевно потолкую. Такие честные глаза, как у него, только у отпетых негодяев встречаются.

– А если не получится убить? – поёжился Гуги.

– Тогда нам, тем более, неинтересно станет, – ухмыльнулся рыцарь Волка.

…Медленно бредущие фигуры людей, одетых в потёртую до ветхости одёжку, показались на дороге, когда солнце уже приблизилось к зениту. Всё правильно, староста избавляется в первую очередь от тех, с кого уже взять больше нечего и тех, кто прокормить себя не в состоянии. Не отдавать же змеюке крепкого и здорового виллана, а кто тогда работать станет? Гуги, который, пообедав, стоял в карауле, чуть не прозевал их. Отметив сонным взглядом, что на дороге появились четверо, он с отстранённым любопытством наблюдал, как они, сходя с холма, постепенно теряются из виду в небольшой лощине. И только тут он вспомнил, что должен подать сигнал.

Оба рыцаря дремали, привалившись к огромному старому вязу. Услышав свист овсянки, Рудигер открыл глаза и, поднявшись, тихо подошёл к оруженосцу. Секундой позже к ним присоединился Лоенгрин. По мере того, как люди приближались, стало видно, что впереди идёт молодой паренёк. Рыцарь Волка узнал его – мальчишка, что спал в лошадиных яслях, когда он выводил Грома. За ним понуро брели мужчина и женщина, оба уже не молодые. Судя по тому, как бережно они поддерживали друг друга, создавалось впечатление, что это супруги. В подгонявшем их сзади молодце с большой дубиной на плече Рудигер узнал толстомордого виллана, что собирался скормить его дракону. Узнав его, рыцарь тут же дал себе слово, что поступит с ним так же.

«Зря я его, всё-таки, не прирезал».

До зарослей, в которых затаились воины, оставалось не более двадцати шагов, когда верзила грубо приказал пожилой чете и мальчишке остановиться. Супруги послушно встали, глядя на стража с обречённой покорностью. А вот мальчишка смотрел на него из-под выгоревших на солнце волос с откровенной ненавистью.

– Нечего на меня волком смотреть, – с равнодушной насмешкой бросил здоровяк. – Стой, где стоишь! Попробуй только тронуться с места, я тебе мигом ноги перешибу, заморыш! А сбежишь, так взамен твоя сестра змею на прокорм пойдёт.

– Ничего, – нахально оскалился подросток. – Недели через три я с неба посмотрю, как тебя сюда притащат. Стариков-то в деревне почти не осталось. И до тебя черёд дойдёт!

– Поговори мне ещё! – свирепо рыкнул мордатый.

Рудигер, видя, что товарищи собрались покинуть убежище, положил им руки на плечи.

– Погодите! У меня с этим боровом свои счёты.

Сняв шлем, он аккуратно надел его на торчащий рядом пенёк. Затем раздвинул ветки и, выйдя на открытое пространство, неторопливо направился к четверым. Увидев его, они замерли, как вкопанные. Рудигер с удовлетворением отметил, как красную рожу здоровяка заливает нездоровая бледность. В глазах мальчишки при виде рыцаря, наоборот, мелькнула тень надежды. Только пожилые вилланы смотрели на него всё с той же покорностью судьбе.

– Далеко ли направляетесь? – с самым непринуждённым видом поинтересовался рыцарь. – Почему мне никто не отвечает? Я, кажется, задал вопрос!

– Дык, мы… это… – промямлил верзила, с ужасом понимая, что второй раз ему не отвертеться.

Он молчал, исподлобья глядя на рыцаря и по его угрюмому лицу, как в открытой книге читалось, что он напряжённо, но тщетно ищет выход.

– Он нас на съедение дракону привёл, – с мстительным удовольствием выпалил мальчишка и, на всякий случай, отступил на шаг подальше.

– Вот как? – «удивился» Рудигер, поворачиваясь к подростку.

При этом он, как бы забывшись, встал спиной к здоровяку, продолжая, тем не менее, незаметно следить за ним краем глаза. Мордатый, на свою беду, принял эту уловку за чистую монету. Решив, что это его последний шанс, он прыгнул вперёд и, вложив в удар всю свою ненависть, с размаха опустил дубину на голову «беспечного» рыцаря.

Искушённый воин, заметив движение за спиной, увидел ужас, отразившийся в глазах подростка и, с силой оттолкнув его в сторону, ловким пируэтом ушёл из-под удара, разворачиваясь к нападающему. Дубина ещё не успела с тупым звуком врезаться в землю, когда кулак рыцаря, затянутый в бычью кожу, ударил негодяя в челюсть. Тот зашатался, глядя внутрь себя мутным взором. А Рудигер, с удовлетворением поглядев на дело рук своих, сгрёб его за шиворот. Однако, детина, державший удар не хуже быка, вдруг с рёвом бросился на воина, стремясь достать горло рыцаря огромными, как лопаты, руками.

Но никогда землепашец не сможет одолеть рыцаря, для которого война – это жизнь. Пальцы виллана схватили пустоту, а правая рука Рудигера, змеёй нырнув под плечо врага, жёстко, словно тисками, прижала его к своей груди. Нога рыцаря с размаха опустилась на заднюю сторону голени. Что-то громко хрустнуло и верзила, схватившись за ногу, с рёвом покатился по земле.

– Ну, вот, – хладнокровно сказал Рудигер. – Если дракон и успеет перед смертью кого-то съесть, так это будешь ты.

– Тогда убей меня! Убей!

Рыцарь поморщился.

– Фу! За кого ты меня принимаешь, за дикого сарацина? Я же христианский рыцарь, разве я могу убить того, кто не может сопротивляться? Вот, дракону скормить – совсем другое дело.

И, повернувшись к замершим, как соляные столбы, вилланам, совсем другим тоном сказал: – Ну, чего встали? Бегом в лес!

Мальчишка, словно только и ждал этого приказа, опрометью бросился к кустам. За ним неуклюже поспешила пожилая чета. Последним нырнул в заросли Рудигер, не обращая никакого внимания на вопли и проклятия, катавшегося на пыльной дороге мордатого,

– Не совсем по-христиански поступать так с врагом, – нейтральным тоном заметил Лоенгрин.

– Врагом? – хмыкнул рыцарь Волка. – Не дорос он ещё до моего врага. Так, наживка для дракона. Не этих же заморышей мне на приманку оставлять.

Он кивнул на запыхавшихся супругов с мальчишкой и, вынув из перемётной сумы хлеб с куском сыра, поделил между спасёнными.

– Рыбу «на живца» ловил, а дракона ещё не приходилось, – хихикнул неугомонный оруженосец , глядя, с какой жадностью вилланы уничтожают еду.

И, тут же, зажав рот ладонью, испуганно покосился на рыцарей.

В этот момент где-то в ветвях заполошно затрещала пара сорок, на ближайший к ним дуб с хриплым карканьем гукнулся ворон, а следом из-за кромки деревьев бесшумно выплыл крылатый силуэт. Сделав несколько ленивых взмахов крыльями, дракон грациозно опустился прямо на дорогу, в нескольких шагах от затаившего дыхание виллана. Не обращая внимания на сжавшегося в ужасе человека, рептилия внимательно осмотрелась кругом.

Не сказать, что он был огромен – раза в два больше хорошей упитанной коровы. Но в его лёгких, плавных движениях угадывалась такая стремительная сила, что даже не искушённому в битвах человеку стало бы ясно с первого взгляда, что перед ними страшный противник.

Лоенгрин, чуть прищурившись, внимательно следил за каждым движением чудовища. По его бесстрастному лицу было невозможно угадать – каким он видит шанс на победу.

Рудигер жадно смотрел на дракона – до сего дня он видел их только на рисунках. Верхняя челюсть рептилии заканчивалась острым загнутым клювом, по бокам головы, словно уши, торчали кожаные перепончатые выросты. От заострённого затылка по всей спине до самого кончика хвоста тянулся костяной гребень, оканчивающийся костяным шипом, похожим на наконечник боевой стрелы. Всё тело дракона было покрыто матовой чешуёй, от зелёно-бурой на спине до грязно-белой на животе.

Тронув Лоенгрина за плечо, Рудигер жестом показал, словно он натягивает лук, и, сделав из указательного и среднего пальцев «вилку», указал ею на свои глаза. Секунду подумав, рыцарь Лебедя кивнул головой, и показал Гуги на оружие, аккуратно сложенное под вязом. Взяв из рук оруженосца лук и две стрелы, он одну наложил на кибить, а вторую взял в зубы. Рудигер последовал его примеру. Перед тем, как взять стрелу зубами, он шепнул оруженосцу в самое ухо:

– Когда я тебе мигну, стукни чем-нибудь по дереву изо всех сил и замри…

Не заметив ничего настораживающего, дракон шагнул к мордатому и тот, заходясь в смертной тоске, забился, заверещал, как заяц-подранок. Когтистая лапа тяжело накрыла лицо вместе с раззявленным в крике ртом, когти резко сомкнулись, из-под неё ударила тугая струя крови из вспоротой ярёмной вены, густо окропив придорожную траву. Сидевший на дубе ворон удовлетворённо каркнул и вновь застыл в терпеливом ожидании трапезы. На мясо, конечно, глупо было рассчитывать, ему хватит и пролитой, свернувшейся в сгустки крови.

Женщина, закрыв лицо руками, резко отвернулась, чтобы не видеть, как когти и зубы чудовища рвут на части ещё живого человека. Мальчишка застыл и широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел, как пожирают его обидчика. Слишком большая разница лежит между предполагать и видеть воочию – какая участь тебя ожидала. Рудигер, мельком глянув на его резко побледневшее лицо, чертыхнулся про себя. Сопляка сейчас, похоже, наизнанку вывернет, да, и женщина долго не выдержит – вот-вот завопит со страху.

Конечно, выгоднее было дождаться, пока дракон насытится и будет уже не так проворен. Но любой звук может их выдать, так, что, выбирать уже не приходится. Он кивнул Гуги. Оруженосец, подобравший какой-то сук, только и ждал сигнала. Увесистая дубина ударила по сухому стволу так, что только гул пошёл. Мотнулся по траве костистый хвост и, распахнув крылья, Дракон повернулся в их сторону. Угрожающе вытягивая шею, тварь раззявила пасть и зашипела.

Две стрелы сорвались и полетели, целясь в глазные яблоки змея. Однако тот успел дёрнуть головой и стрела, летящая в левый глаз, вонзилась в правый. Вторая, чиркнув по чешуе, упала на землю, затерявшись в порыжелой листве. Взревев, дракон замотал головой, и захватив растущим на сгибе крыла когтем торчащее из глазницы древко, вырвал стрелу и бросился вперёд. Тяжёлая туша проломила кусты, словно тростник, но вековые стволы были не по силам даже ему.

Уродливая голова с вытекшим глазом просунулась между двумя деревьями. Люди явственно ощутили запах свежей крови.

– Ложись! – крикнул Лоенгрин, прыгая в сторону.

Виллан, схватив жену за плечи, толкнул её за дерево. Впавшего в ступор мальчишку свалил подсечкой Гуги. Выхватив меч, Рудигер отскочил в сторону от ударившей струи пламени. Щёку обдало жаром. Из-за толстого ствола стремительно появился Лоенгрин. Взмахнув мечом, он нанёс удар по шее дракона. Однако, тварь оказалась проворной. Отдёрнув голову, он ударил навстречу ребром крыла. Рыцарь Лебедя резко присел, и крыло пронеслось над головой. Продолжая разворачиваться, рептилия занесла над рыцарем когтистую лапу.

Молотящий хвост снёс всё, что росло на этом участке, кроме самых крупных стволов. Практически, бой шёл уже на открытом пространстве. Поджав повреждённую лапу, дракон взмахнул крыльями, собираясь взлететь. А это могло сильно осложнить их положение, сделав его, практически, безвыходным. Тварь, несмотря на полученные раны, всё ещё была сильна, проворна и смертельно опасна. Оказавшийся в воздухе дракон мог преспокойно расправиться с любым противником, изжарив его огнём до головёшек.

В воздухе прогудел вращающийся топор, с необычайной меткостью брошенный Гуги. Его лезвие с силой ударило в сочление, как раз, там, где растёт коготь. Повреждённое крыло бессильно подломилось. Дракон, уже оторвавшийся от земли, по инерции провернулся вокруг своей оси, грянувшись грудью о землю. Лоенгрин прыгнул вперёд и, схватив меч обоими руками, что было сил рубанул по простёртой шее. Клацнули, схлопнувшсь страшные челюсти, брызнула дымящаяся кровь и наполовину отрубленная голова безвольно обвисла. Увернувшись от слепого удара целым крылом, подскочивший Рудигер одним взмахом отсёк голову до конца.

Заорал взлетевший с ветки ворон, созывая свою братию на нежданное пиршество. А обезглавленное тело рептилии продолжало биться, терзая когтями почву, но это была уже агония. Гуги изумлёнными глазами смотрел на дёргавшуюся тушу и никак не мог поверить, что дракон убит. А, главное, что и он приложил к этому свою руку.

ГЛАВА 7. Судилище

…Из-за дуба несмело поднялась чета вилланов и замерла, ожидая решения своей дальнейшей судьбы. Оно и понятно. Дракону на съедение не отдали, но идти-то им всё равно некуда – староста единственный домишко отобрал, и обратно в деревню не пустит. Значит, никому они не нужны. Из-под корневища старого пня, сопя носом, выкарабкался мальчишка и тоже уставился на рыцарей в тревожном ожидании.

Рудигер посмотрел на вилланов и глазах его мелькнул озорной огонёк.

– Гуги! Ну-ка, преклони колено!

Оруженосец беспрекословно выполнил приказ. Лоенгрин понял, что задумал рыцарь Волка и одобрительно кивнул, соглашаясь с его решением. Рудигер, подняв свой меч, коснулся им плеча оруженосца.

– Вы храбры, верны, честны, посвящаю вас в рыцари. Встань, сэр Гуги, и будь достоин этого высокого звания!

Гуги даже побледнел от нежданности, на глазах его выступили слёзы. Но Рудигер не дал ему расчувствоваться.

– Значит, так! Поскольку местного барона съел дракон, а ты пришёл и победил гада, тебе и быть преемником вотчины и вилланов покойного барона. Наследников у него нет, а замок ты себе сам выстроишь. Поехали, пора вступать в права. А заодно и со старостой разберёмся.

– Нужно ещё выяснить, кто этого дракона сюда призвал, – напомнил рыцарь Лебедя, – Колдун не успокоится и будет призывать всё новое и новое зло.

– Так, у нас всего одна колдунья и есть, – неожиданно встрял в их разговор мальчишка. – Её внучку барон силком забрал себе в замок, а когда натешился, выгнал за ворота. Девчонка на себя руки наложила и бабка одна, как перст, осталась. Вот и прокляла деревню и за своё кровное отомстила.

– А ты откуда знаешь? – пристально посмотрел на него Гуги.

– Я тогда с сестрой коров пас, вот на неё в лесочке и наткнулись. Сестра за бабкой сбегала, а та, как внучку из петли вынула, обещала барону смерть лютую.

– Ну, а деревенские-то в чём перед ней провинились? – полюбопытствовал Гуги.

– Оттого и прокляла, что по приказу старосты закопали гроб прямо посреди дороги, что на кладбище вела, с землёй сравняли, и плотно утоптали.

– Христа не боится этот староста, раз такой грех на себя взял, – перекрестился рыцарь Лебедя.

– Давай, сэр Гуги, наводи у себя порядок, а вот этого смышлёного парнишку можно в оруженосцы взять, – подмигнул Рудигер новоявленному рыцарю.

Мальчишка замер в напряжённом ожидании, не веря своему счастью. И Гуги не разочаровал, кивнул согласно головой. Затем, посмотрев на престарелую пару, по-хозяйски распорядился:

– Возвращайтесь в свой дом, староста вам больше не указ.

Те, уяснив, что перед ними стоит новый господин, низко поклонились и побрели в сторону деревни. Гуги посмотрел на мальчишку:

– Эй, тебя как зовут?

– Аелла, сэр!

– Пойдёшь ко мне в оруженосцы?

– Пойду! – выпалил мальчишка.

– Ну, с этого оруженосца, точно, выйдет толк, – ухмыльнулся Рудигер и свистнул, подзывая коня.

– Пожалуй. Смышлён не по годам, и не трус, – согласился Лоенгрин.

Рудигер озорно улыбнулся и вскочил в седло. Вороной коротким галопом объехал тушу дракона и остановился возле откатившейся головы. Аелла, в момент сообразив, что требуется, засверкал босыми пятками, и сбегав к дороге, притащил мешок, брошенный конвоиром. Лежавшая в нём верёвка была прихвачена, как раз, для того, чтобы связать приведённых вилланов и оставив их, самому убраться подальше.

Вот тут пришлось попотеть Гуги, опутывая верёвкой драконью голову и привязывая трофей к седлу пляшущего от страха мерина. Босоногий оруженосец, с гордостью поглядывая по сторонам, легко бежал на своих двоих обок коня своего сюзерена. Позади, на брошенной туше, осталось пировать горластое вороньё, оглашая окрестности хриплым карканьем.

За шкуру они не переживали, вороньим клювам её не пробить, мелким хищникам она тоже не по зубам. Через пару-тройку дней Гуги пошлёт сюда вилланов, и те принесут её в деревню, уже полностью очищенную птицами и мелкими хищниками от остатков плоти. Новый хозяин отлично знал, что у рыцарей она ценится, как самый дорогой доспех, потому что пробить её труднее, чем сталь. Неплохой источник дохода плюс слава победителя дракона.

– А тебя за какие грехи решили зверушке скормить? – допытывался, для полноты картины, Гуги.

– Слишком много знаю про её делишки со старостой, – цыкнул слюной на дорогу, Аелла. – Это же она на барона порчу напустила – к себе заманила да опоила чем-то. Кобылка его с тех самых пор так и стоит на конюшне.

Он мотнул головой в сторону Рудигера:

– Когда сэр рыцарь среди ночи от хозяйки ускакал, меня и решили чудищу отдать, чтобы чего лишнего не сболтнул.

– Вот так. Много будешь знать, состариться не успеешь, – философски заметил Гуги.

– Но, сэр, ваши знания вам не повредили, – озорно блестя глазами, напомнил мальчишка. – Заранее ведь не знаешь, которое известие лишнее.

Гуги, не ожидавший такой прыти от своего оруженосца, хмыкнул, а Рудигер одобрительно улыбнулся и вынув из перемётной сумы короткий кинжал, подал его новоявленному оруженосцу.

– Держи! Заслужил!

Деревня словно вымерла, молча подглядывая за неожиданно вернувшимися рыцарями. Рядом с ними крутился вдовий батрачонок, которого в живых, по всем расчётам, не суждено было больше увидеть. Кони остановились у домика старухи, которую местные жители предпочитали обходить стороной и никогда не соваться без нужды.

Правда, если какая болячка задавит или там по бабским делам, то шли к ней с подарками и в ножки кланялись. Помогала, лечила, обереги делала, но после смерти внучки всех от порога гнала прочь.

…Под рукой Гуги, что, на правах сюзерена, первым вошёл в дом старухи, пронзительно заскрипела дверь и они попали в небольшую комнатку с подслеповатым окошком. Ничего жуткого, всё чисто и опрятно убрано, земляной пол застелен соломой. На полке немудрёные плошки, в остывшем очаге пусто. Повсюду густо навешаны пучки собранных старухой трав, наполняя помещение запахом ушедшего лета, а на деревянной кровати неподвижно лежит сама хозяйка.

– Встречай гостей, старуха! – громыхнул голосом Гуги.

– Не кричи, она мертва, – придержал его за локоть рыцарь Лебедя.

Рыцарь Волка кивком подтвердил его слова.

– Это, когда же она успела? – ошарашено оглянулся на них Гуги.

– В тот момент, когда остановилось сердце дракона, – пояснил Лоенгрин. – С драконом можно заключить сделку, но цена этому – жизнь.

– А это прямое доказательство сказанному.

Рудигер показал хорошо заметные на коричневой коже белые полоски, что словно перечеркнули горло старухи, и отделяли на иссохшей от старости руке три пальца, на особицу от остальных. Под неплотно закрытым веком можно было без труда разглядеть, что один глаз затянуло бельмом.

– Прости, Господи, заблудшую душу! – перекрестился Лоенгрин и, повернувшись, вышел.

Рудигер с Гуги вышли следом и остановились возле жеребцов.

– С колдуньей у тебя забот больше нет, собирай вилланов, пора тебе показать, кто здесь хозяин, ты или староста.

– Да, надо с этой шайкой разбираться, – как от зубной боли, скривился Гуги. – Мне тут с ними тесновато будет.

– Нелегко тебе здесь придётся, – посочувствовал Лоенгрин. – Но, с другой стороны, положение обязывает.

– Ничего, этих отправлю на виселицу, другие побоятся, – вынес свой вердикт Гуги.

По его знаку новоиспечённый оруженосец помчался от дома к дому по раскисшей от помоев улице, созывая народ на площадь от имени их нового сюзерена.

Через четверть часа на площади стояли жители. По угрюмо-настороженным взглядам было видно, что в этой жизни они уже ничего доброго для себя не ждут и любая перемена – к худу. Не было только главных «виновников торжества» – старосты и вдовы.

– По-моему, тебе стоит поспешить, – негромко сказал Рудигер Гуги. – Как бы они не сбежали.

Тот согласно кивнул и поманил к себе Аеллу.

– Кто тут из парней пошустрее и старосту не любит? – наклонившись, тихо спросил он.

– Да его тут каждая собака ненавидит, – так же тихо ответил Аелла. – А самые смекалистые – вон, Оерик и Кутберт.

– Подойдите сюда, – приказал Гуги парням, на которых указал оруженосец.

Те несмело приблизились, косясь на мальчишку.

– Я ваш новый сюзерен, сэр Гуги. Аелла – мой оруженосец, слушать его, как меня. Поняли?

Те поспешно кивнули, продолжая во все глаза пялиться на грозных всадников.

– Сейчас пойдёте с ним и моей волей притащите сюда старосту

Староста Илдред не спешил, хотя ему уже донесли, что явились недавно заезжавшие рыцари, а они к нему никаким боком. Вот и вышагивал степенно, не торопясь. И поплатился за свою нерасторопность, ещё не успев дойти до площади. Налетевший на него мальчишка, которого давно уже должен был сожрать дракон, подойдя с двумя здоровыми парнями, приставил к боку кинжал и, насмешливо глядя в глаза, приказал:

– Бегом, подлый пёс, тебя сюзерен ждёт.

Такая наглая уверенность в своих действиях сопляка, которого он легко мог зашибить одним ударом, была непонятна, а потому пугала. И Оерик, и Кутберт смотрят с недоброй ухмылкой. Получив для ускорения удар ногой пониже спины, староста поспешил вперёд. Вилланы помалкивали в ожидании, но слишком многие прятали глаза, скрывая радость при виде униженно бегущего рысцой Иелдреда.

Всё правильно, те самые, что интересовались его пропавшим господином. Вот только, куда подевалась их былая улыбчивость? На этот раз взгляды рыцарей были холодны и суровы.

– Сэры рыцари, чем я заслужил вашу немилость? – склонив перед ними голову в знак почтения, поинтересовался староста.

– Изменой, колдовством, предательством, – кратко объяснил Гуги.

У старосты подогнулись ноги. За любое из названых преступлений наказанием была виселица, а за колдовство – костёр.

…Осталась позади вотчина новоявленного сэра Гуги. Вилланы, узнав, какую судьбу им готовил староста, долго не раздумывали и, почтительно выслушав приговор нового сюзерена, быстро приладили Илдреда на давно пустовавшую виселицу. Казнённый ещё ногами дёргал, а к площади уже волокли визжавшую и пытавшуюся сопротивляться вдову Реттель. Гуги, не мудрствуя лукаво, вынес отравительнице приговор, и вассалы исполнили его так же быстро и деловито, как и первый.

Рыцари, так и не сошедшие с коней, холодно смотрели, как визжавшие бабы, разодрав на вдове одежду в лохмотья, яростно таскали её за волосы по грязи. Рудигер поморщился, когда раззадоренные жёнами вилланы, отпихнув своих баб, с улюлюканьем стали швырять камни в сжавшееся на земле полуголое тело, но вмешиваться не стал. С какой стати? Метко брошенный камень ударил в висок и её вязнувший в ушах звериный вопль смолк, истерзанное тело дёрнулось и замерло.

Затих восторженный рёв толпы, люди словно опамятовались. Самые осторожные из них потихоньку затесались за чужие спины, затихнув в настороженном ожидании. Гуги, поглядев на вассалов, повелительно махнул рукой, приказывая расходиться.

Вилланы пошли по домам, гадая – к худу или к добру новый сюзерен? Вот обживётся рыцарь за недельку во вдовьем доме, да украденное добро прежнего барона из закромов повешенного выгребет, тогда и назначит им нового старосту. А там поглядим. В человеке надежда живёт до последнего – раньше не померли, глядишь, и дальше не пропадём.

Наутро, попрощавшись с бывшим оруженосцем, они тронулись в путь.

…Дорога постепенно начинала забирать вверх – вдали голубели вершины Альп. Лес постепенно сменял густой кустарник предгорья. Он зябко замер, в немой мольбе протягивая голые прутья к холодному небу. Последние несколько дней заметно посвежело – укладываясь спать на ночь, приходилось плотно закутываться в плащи и спать, прижимаясь спина к спине. Фыркали в темноте жеребцы, пощипывая жухлую траву, позвякивали о камни подковы, а над головой опрокинутой чашей нависало звёздное небо.

Глядя в эту тёмную бездну, Рудигер переставал ощущать своё тело, и с немыслимой скоростью словно уносился в самую её глубину. Дух захватывало от упоительного чувства свободного полёта, и всё внутри дрожало от восторга. Негромкий звяк подковы оборвал этот упоительное чувство, возвращая его на грешную землю. Душа застонала, забилась пойманной птицей, которую охотник безжалостно заталкивает в тесную клетку. Рудигер готов был в голос взвыть, но только судорожно втянул в себя воздух, выравнивая дыхание, и, прижавшись к спине Лоенгрина, закрыл глаза. Гулко колотившееся в груди сердце нехотя успокаивалось, переходя на привычный ритм и наконец, сморённый усталостью, он, словно в омут, провалился в сон.

ГЛАВА 8. Святой отшельник

…Утром они проснулись с поседевшими от первой изморози волосами и посеребрёнными бровями. Всё вокруг словно выбелило. Зима была уже не за горами и всё настойчивее напоминала о себе. Задерживаться было не с руки и, заседлав коней, они поспешили дальше. Снежок и Гром, неутомимо постукивая копытами по покрытой жухлой травой дороге, продолжали нести своих всадников на юго-восток.

– Здесь, по-моему, должна быть какая-то деревушка, – подумал вслух Рудигер.

– Нет, – покачал головой рыцарь Лебедя. – Два года назад здесь был крестьянский мятеж. Деревню тогда сожгли дотла. Сейчас на её месте только заросли бурьяна.

– А самих крестьян, как водится, развешали на придорожных деревьях? – поинтересовался рыцарь Волка.

– Да, – словно не уловив иронии в голосе собеседника, кивнул он. – И самих мятежников, и жён, и детей.

– Ты, я вижу, не одобряешь этого? – спросил Рудигер.

– Я не одобряю бессмысленной жестокости, – твёрдо ответил Лоенгрин. – Бунтовщики, безусловно, заслужили кару. Они и сами немало пролили крови – причём, порой, совершенно невинной. Но какой смысл вешать пятилетнего ребёнка? Или вспарывать живот его матери?

– Ты был там?

Рыцарь Лебедя помолчал.

– Мы с братьями подоспели, когда всё уже было кончено. Двое стражников задержались, поджигая дома. Я вздёрнул их рядом с вилланами. Барона Седрика я тогда не встретил, мы спешили по важному делу.

– Правосудие должно быть суровым, – добавил он через некоторое время. – Но не понимал и никогда не пойму бессмысленной тупой кровожадности. Как не понимал этого и тот, кому я служу.

– Довольно странные речи для рыцаря, – хмыкнул Рудигер.

– Для христианского рыцаря, – поправил его Лоенгрин. – Христос ведь тоже был простолюдином – простым сыном плотника. Но мы поклоняемся ему, а не тем аристократам, которые приказали его распять.

Рыцарь Волка внимательно посмотрел в глаза товарища. Его всегда немного удивляла эта кротость, которая каким-то образом уживалась с непререкаемой жёсткостью.

– Ты не любишь аристократов, но ведь ты один из них, – поддразнил он товарища. – Ушёл бы тогда в пастухи или в монахи… в отшельники, наконец.

– Я не сказал, что не люблю аристократов, – педантично поправил его рыцарь Лебедя. – Я сказал только, что не люблю тупого зверства в людях. Аристократ – не столько привилегия, сколько бремя. И то, что оно почётное, не делает его легче. Вспомни, что началось в деревне, как только не стало сеньора. Они же едва не пожрали друг друга.

Долг сюзерена – заботиться о своих вассалах, наставлять их, защищать, наконец. Разбирать их бесконечные жалобы друг на друга. Тяжкое бремя!

Последние слова прозвучали с явной горечью.

– И долго тебе пришлось этим заниматься?

– Нет, – помолчав, отозвался Лоенгрин. – Но вполне достаточно, чтобы раз и навсегда отвратить меня от этого занятия.

Некоторое время рыцари ехали молча. Солнце опускалось всё ниже, следовало уже подумать о ночлеге. В горах темнота падает мгновенно. Стоит светилу закатиться – и собственную руку не разглядишь.

– Не понимаю, – задумчиво сказал Рудигер, и на вопросительный взгляд товарища пояснил: – Как ты из владетельного сеньора оказался в паладинах? Не мог же ты пренебречь своим долгом? Но, тогда что?

– Я оставил этот долг на того, кто обязан им по праву рождения.

Этот уклончивый ответ не утолил любопытства молодого рыцаря, но Рудигер понял, что товарищу не хочется распространяться на эту тему. Чтобы отвлечься, он стал оглядываться по сторонам в поисках подходящего убежища.

– Смотри, – окликнул он товарища. – По-моему, вот подходящее место для ночлега.

Лоенгрин, проследив за его взглядом, увидел темнеющий в склоне горы зев пещеры. Кивнув, он повернул Снежка, направляя его вверх по склону. Гром с наездником повторили их манёвр. Спешившись перед пещерой, они вступили под её своды, обнажив мечи.

– А тут кто-то обитает, – тихо сказал Лоенгрин, заметив прыгающие на дальней стене слабые отсветы пламени.

– Раз есть костёр, найдётся и местечко возле него.

– Входите без боязни, славные рыцари, – послышался из глубины пещеры низкий звучный голос.

Пройдя вперёд, они повернули за выступ скалы, и увидели довольно просторный зал, своды которого уходили вверх, теряясь во мраке. У небольшого костерка сидел невысокий коренастый старик в тёмном грубом рубище и шевелил концом палки угольки. Его широкое лицо было испещрено глубокими морщинами, а из-под седых кустистых бровей на рыцарей смотрели живые, совершенно не выцветшие от старости, небесно-голубые глаза.

– Здравствуй, хозяин, – вежливо приветствовал его Рудигер. – Спасибо за приглашение. Позволь спросить – как узнал ты, что мы рыцари? Ведь ты не мог нас видеть.

– Очень просто, – отозвался пещерный обитатель, жестом приглашая их присесть. – Потому что я святой отшельник Бонифаций.

– Вот, как, – удивился рыцарь Лебедя, устраиваясь у костерка. – А ты, часом, не богохульствуешь? Кто тебе сказал, что ты святой?

– Ну, вот ещё! – фыркнул тот, – Не был бы святым, давно бы сбежал отсюда. Ибо тяготы мои слишком велики для обычного человека. Одни странствующие рыцари чего стоят! Особенно, когда в грехах своих каются. Великий Боже! Камень бы кровью заплакал… впрочем, к вам это не относится, – поправился он, увидев, как брови Рудигера поползли вверх. – Вы, сразу видно, вполне добродетельные люди, этот, так и вовсе, рыцарь Христа. Но другие! Господи, твоя воля!

– Погоди-ка, святой Бонифаций, – перебил его рыцарь Волка. – А откуда ты знаешь, что он рыцарь Христа? На нём, вроде, не написано.

– Вот, бестолковая же молодёжь пошла, – сокрушённо вздохнул отшельник. – Говорю же – святой я! Не веришь – пощупай. Могу, если хочешь, сказать, что тебя на странствия подвигло. Сказать?

– Не надо!

– Вот, то-то, – удовлетворённо хмыкнул святой Бонифаций. – А то – откуда знаешь?!

Лоенгрин покачал головой, пряча усмешку. Видимо, натворил что-то по молодости его товарищ. Вон, как встрепенулся. Но это его дело. Мало ли кто и какие тайны носит в душе.

До старческой немощи этому отшельнику было ещё далеко. Пружинисто поднявшись, он ушёл в темноту и вернулся через минуту с деревянным блюдом, на котором лежало несколько горстей бобовых стручков и две большие очищенные брюквы.

– Я понимаю, что для рыцарей такая пища непривычна, – скромно сказал святой, ставя блюдо перед ними. – Но мне, скромному отшельнику, другой еды не полагается. Надо изнурять плоть свою, дабы дух воссиял над нею.

– Я не ем мяса, – просто сказал Лоенгрин.

Сложив руки перед грудью, он зашевелил губами, читая благодарственную молитву. Рудигер сумел не покривиться, увидев столь незамысловатый ужин. Вздохнув, он быстро прочёл про себя молитву и, взяв с блюда стручок, выдавил пальцами боб и бросил его в рот. Их гостеприимному хозяину и так было ясно, что этот гость, в отличие от своего товарища, всем овощам предпочитает мясо.

– Скажи, святой Бонифаций, – обратился Рудигер к хозяину пещеры. – А ты и чудеса творить можешь?

– Могу, конечно, – пожал тот плечами. – А зачем?

– Как, зачем? – удивился рыцарь.

Простой вопрос отшельника поставил его в тупик. Нет, в самом деле, все святые, про которых ему доводилось слышать, обязательно вытворяли что-нибудь эдакое. Но зачем они это делали, никто и никогда не удосужился ему этого объяснить. Да, он и не спрашивал, принимая это, как само собой разумеющееся. Резеда сильно пахнет перед дождём, волк ест поросят и прочую живность, а святые творят чудеса – это непреложно, ибо так устроен мир.

– Чтобы люди уверовали в твою святость, – нашёлся, наконец, рыцарь Волка.

– Уверовали?! – возмутился святой Бонифаций. – Да они и так верят! Если бы не верили, у меня бы хлопот в сто раз меньше было.

– Но я не ропщу, – добавил он через некоторое время, явно противореча сам себе. – Ибо такова воля божья. Аминь.

Лоенгрин слушал их, не вмешиваясь, но видно было, что этот богословский диспут от души его забавляет. Лет пять назад он бы, пожалуй, вцепился в этого святого мёртвой хваткой. И не успокоился бы, пока не посрамил в нём гордыню. Но тяготы и опасности, которые в изобилии выпадали на его долю все эти годы, давно излечили его от излишней требовательности к людям. Рыцарь давно понял, что непримиримым можно быть только по отношению к явному злу.

Большинство же людей грешны по мелочам. Но это – неотъемлемое качество человека. Именно такими их создал Бог и сложно спорить с волей Создателя, не зная его конечного замысла. Вот и этот, по мере ума и сил своих наставляет заглянувших к нему путников.

– Давно ты здесь обитаешь? – поинтересовался он.

– Скоро два года. Поселился, аккурат, в тот год, когда барон Седрик деревню спалил. Я тогда к святым местам шёл, вот и заночевал в одной семье, принявшей меня очень радушно. А тут, как снег на голову, бунт. Когда проснулся, вилланы уже успели натворить дел. Пока метался, уговаривая их одуматься, меня раз пять чуть не убили.

Отшельник сокрушённо покачал большой головой.

– Однако Господь, в неисчерпаемой милости своей, уберёг неразумного. А когда я понял, что уже не смогу их остановить, стал собирать женщин и детей, чтобы увести и спрятать их в лесу. Но не успел.

Налетел барон Седрик со своими людьми и пошли крошить да вешать всех подряд. На меня тогда стражник налетел, да конь под ним споткнулся, палаш только скользнул по голове. Упал я в беспамятстве среди порубленных, вот, и посчитали за мёртвого, да вместе со всеми в овраг скинули. Когда в себя пришёл, лежал и молился, а вокруг волки и вороны на мертвечине пировали. Тогда я и дал обет стать отшельником и до конца дней своих служить людям. Ведь зачем-то Бог меня спас?

Но если мне когда-нибудь доведётся столкнуться с бароном Седриком… – добавил он так спокойно, словно обсуждал виды на урожай. – Убью его, как собаку, и со спокойным сердцем пойду в ад.

– Грех убийства незамолим, – укоризненно покачал головой Лоенгрин. – Над нами есть высший судия, и мы не должны подменять его суд своим.

– Господь, я думаю, не станет возражать, если я малую толику его забот возьму на себя, – усмехнулся отшельник. – А то люди привыкли лезть к нему со всякой чепухой, вплоть до запора и чирья на заднице.

– Но ты же служитель божий, – вмешался Рудигер.

– Так, я ему и послужу, – твёрдо ответил святой Бонифаций. – Знаешь, делать мелкие необременительные благодеяния, надеясь на райские кущи – недорого стоит. Гораздо труднее помочь Всевышнему, зная, что пойдёшь за это в ад.

– Я знаю барона Седрика, – спокойно сказал рыцарь Лебедя. – Не беспокой себя, отшельник. Это искусный воин, тебе его не одолеть.

– Господь всемогущ, а я терпелив – прозвучал спокойный ответ.

– Мы будем проезжать мимо его замка? – спросил Рудигер.

– Да, – кивнул рыцарь Лебедя. – Дорога проходит рядом с ним.

– Вы позволите к вам присоединиться? – спросил отшельник. – Мне тоже в долину наведаться пора, а при такой защите одинокому путнику безопаснее.

Рыцари с удивлением уставились на святого Бонифация, а тот поднялся и, прихватив, опустевшее за разговорами блюдо, унёс его. Вернулся он со скатанными овечьими шкурами, и расстелил их у затухавшего костра.

– Лошадки ваши от бескормицы не пропадут, травы там хватит.

Пожав плечами и не споря, они расседлали жеребцов и, подложив сёдла под головы, расположились на шкурах. Бонифаций тоже не стал устраивать бдения, улёгся по другую сторону костра и моментально уснул. Пламя совсем погасло, и только рдевшие в наступившей темноте угли исходили благодатным теплом.

Призывное ржание заставило их вскочить на ноги. Жеребцы словно решили разбудить заспавшихся хозяев. Место святого Бонифация было пусто, но, уходя, он позаботился о завтраке для своих гостей, оставив на уже знакомом блюде плошку с мёдом и по куску хлеба.

– Видимо, святой решил, что выспавшись, мы его всё равно догоним. – высказал своё предположение Рудигер, зачищая коркой хлеба опустевшую миску.

– Зачем же мне ноги о камни зря бить? – сказал старик, спокойно входя в пещеру. – Я за лошадкой своей ходил.

Топот кованных копыт и возбуждённо-призывное ржание жеребцов подтверждали сказанное отшельником. Покопавшись в дальнем углу, он вынес довольно потёртое седло, сделанное некогда хорошим мастером. Мелодично звякнули стремена и хозяин пещеры вышел на вольный воздух. Рыцари, подхватив свои сёдла, поспешили следом.

Кобыла была на диво хороша. Тёмно-серая с белым крапом, в меру поджарая и с крепкими ногами, она словно танцевала на месте, заносчиво поглядывала на заигрывавших кавалеров. Злобно прижав уши, она со свистом приложилась хвостом по морде белого жеребца и тут же укусила вороного. Появление рыцарей в прах разбило все надежды и «кавалеры», ревниво кося друг на друга, отложили завоевание благосклонности «дамы» на более подходящее время.

Кавалькада тронулась по каменистой дороге, круто уходящей вверх и терявшейся среди серых скал. Никакой растительности, даже вездесущие вереск и шиповник не выживали среди слезившихся влагой холодных камней. Над ними парил одинокий орёл-ягнятник, зорким глазом высматривая падаль. Довольно неуютное местечко и очень удобное для нападения.

– Поблизости людей пока нет, – словно читая мысли спутников, усмехнулся Бонифаций. – Разбойники всё больше по теплу в низинах промышляют.

– А я-то думал, что их во владения барона совсем извели?? усмехнулся Рудигер.

– Так, это чужих, – хмыкнул старик. – Сами понимаете, где разбойничает сам сюзерен, обычным разбойникам делать нечего. Это же не стража, от них монеткой не откупишься. Вздёрнут на первом же суку, и вся недолга.

Неожиданно заартачилась кобыла, стремясь развернуться в обратную сторону. Испуганно всхрапывая, она заплясала на месте, отказываясь идти дальше. Жеребцы, втягивая ноздрями воздух, беспокойно прядали ушами, но шли вперёд.

– Хищник где-то рядом, – успокаивающе оглаживая по шее лошадь и оглядывая нависавшие скалы, пробормотал Бонифаций.

– Это лев. Вон, на том уступе затаился, – держа ладонь на рукояти меча, указал им глазами рыцарь Лебедя.

– Я думал, что их уже давно истребили, – удивился Рудигер, держа наготове лук.

То ли зверь был опытный и не стал связываться с хорошо вооружеными+ всадниками, то ли просто был сыт, но нападения не последовало, и вскоре уступ остался далеко позади. Свернув за лобастый каменный выступ, они увидели вотчину барона. Долина раскинулась в самом сердце каменного хаоса, словно драгоценная жемчужина в неказистой раковине. Благородным сапфиром в золотой оправе осенних лесов блистало озеро. Серыми клоками лежали давно убранные клочки полей с бродившем по жнивью скотом, а домики вилланов, казалось, испуганной кучкой жались под защиту замка.

Замок стоял, сливаясь с окружающими скалами в единое целое, только небольшая его часть была надстроена из грубо отёсанных плит дикого камня. Окна-бойницы, утыканные шипами мощные ворота. Узкая дорога, извиваясь змеёй, вела вверх, туда, где перед расчищенной от обломков скал площадкой дорогу обрывал подъёмный мост.

– Предки Седрика были хорошими воинами, – отметил рыцарь Лебедя. – Замок возведён по всем правилам воинского искусства .

– Да, такой с разбега не взять, а в осаде можно целый год без толку просидеть, – согласился с ним Рудигер.

– Так-то оно так, но это, пока все защитники едины, – задумчиво изрёк святой Бонифаций. – Только барон об этом совершенно забыл, и многих из них успел крепко обидеть.

На Лоенгрина смотрели по-детски чистые, не замутнённые злобой и ненавистью небесно-голубые глаза и вопрос, готовый сорваться с языка, так и не был задан.

ГЛАВА 9. Как подставляют левую щёку

…Узкая дорога, словно пьяный оруженосец, выписывала кренделя меж каменных глыб и нависших над головой скал, грозивших, казалось, немедленным обвалом. Но они миновали их, хвала святым, без приключений. Хотя и было такое ощущение, что без них не обойдётся. Тем не менее, скалы на них не рухнули, а два очень удачных для засады места они миновали совершенно без последствий.

Воздух значительно потеплел, голый камень стал стыдливо прикрываться пожухлой травой и кустарником, а потом надёжно спрятался под зелёными лапами поднимавшихся стеной елей. Дорога привела их вниз, к долине, уже обжитой многими поколениями людей, где путник мог найти себе крышу над головой и горячую еду и, впридачу, сухую и тёплую постель. Рудигер вздохнул – лично его вполне устроил бы и сеновал над конюшней, лишь бы с непременной горячей похлёбкой и добрым куском мяса.

И словно нагадал. Крошечная деревенька из трёх домов, что прилепилась у подножия горного кряжа, не могла похвастать отдельными комнатами для заезжих гостей. Зато были: горшок фасолевой похлёбки и кровяная колбаса со свежеиспечённым хлебом. Чувствуя, как горячее варево начинает согревать продрогшее тело изнутри, они, не сговариваясь, пришли к единому мнению – заезжать к барону Седерику − только время терять. Пока не наступила зима, им надо спешить к ущелью, рассекавшему тело гор по другую сторону долины, что вела из объятий гор на равнину.

Святой Бонифаций в их разговор не вмешивался, а затем, едва тронувшись в путь, распрощался с ними. Под тоскливо-призывное ржание жеребцов, он повернул свою кобылку на едва заметную тропку и быстро затерялся среди разлапистых елей. Вот, только Рудигер никак не мог отделаться от сомнения – не померещился ли ему взгляд старца, насмешливо блеснувший из-под бровей.

Всё возвращается на круги своя! И вновь они ехали вдвоём через густой незнакомый лес. К слову сказать, едва они приближались к опасным местам, на дороге появлялся невесть где пропадавший до этого времени Врика и «сообщал», где им можно проехать без помех. Лоенгрин мельком порадовался, что у его спутника такой ловкий друг. Что ни говори, человек-разведчик ни за что не смог бы так незаметно обойти любую засаду. Волка, даже если и заметят, не всполошатся. Мало ли их по лесам бегает?

Дорога по-прежнему шла через лес, то извиваясь между болотами, то расширяясь на возвышенных местах. Большую часть времени рыцари проводили в разговорах. Рудигер оказался очень интересным собеседником. Несмотря на молодые годы (парню едва минуло восемнадцать), он успел и постранствовать, и даже хорошо повоевать.

Бывалым воякам хорошо известно, что большинство новичков погибают в первом же бою. Старуха Война сразу производит отсев тех, кто влез в это дело понапрасну. Со второго боя и далее в силу уже вступает обычная статистика.

А самого рыцаря Волка больше интересовали христианские обеты Лоенгрина. Всю свою недолгую жизнь он жил по простым правилам – защити друга, убей врага, не трогай слабого, если сам не нарывается, чти даму, пока она ведёт себя, как дама. О рыцарях Христа он слышал, но лично никогда не встречал, и всегда полагал их ходячим недоразумением. Ну, в самом деле, как воину брать на вооружение, допустим, то же христианское правило «подставь левую щёку» .

Во-первых, по левой так может прилететь, что и подставлять уже нечего будет. Во-вторых, коль уж повезло уцелеть после первого удара, бей сам, и так, чтобы мало не показалось.

– Я ничего не понимаю, – горячо обращался к товарищу Рудигер. – Если вы сами этих правил не блюдёте, как вы можете рыцарями Христа себя считать?

Лоенгрин весело, от души, расхохотался. Оба коня повернули головы, и с удивлением посмотрели на рыцаря, потом друг на друга, словно пытаясь понять причину этого веселья. Рыцарь Волка тоже был слегка озадачен.

– Я что-то не так спросил? Прошу прощения, я и в мыслях не держал нанести обиду…

И, не договорив, невольно рассмеялся сам – так заразительно веселился его, обычно сдержанный, товарищ.

– Прости, друг, – всё ещё улыбаясь, повинился Лоенгрин. – Я не над тобой смеялся. Просто, представил себя на мгновение подставляющим «левую щёку» на турнире или в бою. Вот, радость-то была бы противнику!

– Так, и я о том же! – горячо воскликнул Рудигер.

– Тут, конечно, нужно объяснить. Мы – рыцари Храма, а не монахи. Мы созданы для войны, но война наша во славу Христа. Я не ошибусь, если скажу, что притчу эту ты сам не читал, просто слышал от кого-то?

– Ну, да, слышал, – признался его товарищ.

– Это притча о совести человеческой. Щёку можно подставить тому, кто способен устыдиться своего поступка. Для всех прочих, скорее, справедлива заповедь «…какою мерою мерите, такою и вам будут мерить”.

– Да, у тебя, наверное, на все случаи жизни есть подходящие слова. Христос ведь много всего говорил.

– Конечно, – ничуть не смутился рыцарь Лебедя. – Мало проку в том, чтобы выучить его слова и поминать их к месту и не к месту. Нужно хорошо знать – какой смысл он вкладывал в них изначально.

На это рыцарь Волка не нашёлся, что ответить. За разговорами они выехали на окраину какого-то большого села. Кони сами прибавили шаг. Под истеричный лай псов рыцари проехали по кривым улочкам, потревожив покой отдыхавших в огромной луже свиней, и спешились у ворот постоялого двора. Почти сразу им навстречу вышел дородный мужчина и, окинув быстрым взором коней и вооружение, согнулся в почтительном поклоне.

– Прошу вас, благородные рыцари, посетить мой скромный двор. Вы не уйдёте отсюда голодными, я ручаюсь головой.

–«…головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным», – блеснул знанием Библии Рудигер, и бросил поводья подбежавшему по знаку хозяина мальчику.

– Да, доблестный паладин, – согласился тот. – Боюсь только, что проверить на мне это уже никому не под силу, потому что мои глупые волосы давно покинули умную голову.

И погладил себя по обширной лысине. Хмыкнув, рыцарь Волка последовал за товарищем, который уже направился к дверям харчевни.

…Войдя, рыцари присели за свободный стол возле узкого оконца. Видимо, хозяин заведения достойно продолжал традицию своих предков. Потемневшие балки под низким потолком и крепкие дубовые столы несли на себе следы от мечей заглядывавших сюда по пути череды странствующих рыцарей и других вояк. Несомненно, в основном это была молодёжь, едва опоясанная, но жаждущая славы и готовая биться с любым, как по поводу, так и без такового. К слову сказать, слишком рьяные быстро находили свою смерть и их, переполненные обидой о такой несправедливости, души без задержки отлетали в мир иной.

Таверна явно пережила и многочисленные нашествия воинов, предававшихся воспоминаниям о былых победах и заливающих крепким пивом обиду поражений. От разбойничков имелись памятки в виде засевших в балках арбалетных болтов и исклёванного стрелами дерева. Но, как и прежде, усталых путников здесь встречали ячменным пивом и сытным запахом еды из распахнутых дверей, ведущих на кухню.

За столом, стоящим на самой середине, обедали четверо рыцарей. Видно было, что «обед» длится давно, как минимум, с утра, если не с прошлого вечера.

Пожилая подавальщица вальяжно подплыла к столу, не поведя бровью, приняла заказ: мясо и пиво для Рудигера и овощи и воду для Лоенгрина. За центральным столом то и дело слышались взрывы хохота. Скосив глаза, рыцарь Волка заметил, что рыцарь с густой гривой нечесаных волос и огромной ширины в плечах, остановив подавальщицу, с тупым удивлением поглядел на содержимое подноса. Отпустив её, он что-то сказал собутыльникам. Грянул ещё один взрыв хохота.

Лоенгрин, не обращая внимания на шум, отпил глоток воды из кубка и принялся за еду. Его товарищ, с чувством укусив печёную свиную ногу, запил это доброй порцией пива. В самый разгар трапезы рыцари, сидящие за центральным столом, дружно поднялись и, пошатываясь, подошли к их столику с кубками в руках. Рудигер мельком отметил, что пьяницы встали так, что один оказался у него за спиной, а другой – за правой рукой Лоенгрина.

– Я – управитель замка барона Седрика, сэр Хротгар. Это – мои друзья. Предлагаю поднять кубки за славного барона Седрика!

Рудигер быстро взглянул на товарища. Тот, слегка пожав плечами, взял свой кубок и чуть приподнял его.

– Эй, благородный паладин! – со смехом вскричал один из рыцарей, черноусый толстяк. – Уж не воду ли ты пить собрался за здоровье барона?

– А чем вам не нравится вода? – холодно осведомился Лоенгрин. – Христос пил воду и меня она вполне устраивает.

– Клянусь Богом! – вскричал Хротгар. – Да вы, никак, смерти хотите моему сюзерену! Пить воду за его здоровье! Вам, что, монашки, жить надоело? Такого оскорбления я не прощу! Ну-ка, налейте монаху пива!

Неизвестно, сколько бы ещё разглагольствовал управитель, но худой смуглый рыцарь, стоящий рядом с Рудигером, качнувшись, словно бы нечаянно, толкнул его под руку, всё ещё держащую кубок. Пиво плеснулось рыцарю Волка на грудь. Подняв глаза, он увидел в глазах виновника неприкрытое злорадство.

«По крайней мере, не осталось неясностей», – с облегчением подумал Рудигер и, облегчённо вздохнув, выплеснул остатки пива в ухмыляющуюся физиономию. Тот всхрапнул, как дикий жеребец, и отчаянно закашлялся, а рыцарь Волка, с силой оттолкнувшись от стола, вместе с табуретом опрокинулся навзничь. Падая на спину, он с силой пнул в лицо рыцаря, стоящего за его спиной. На протяжении всей сцены Рудигер, кося глазом, не выпускал того из поля зрения.

Перекатившись, он ещё только вставал на ноги, а Лоенгрин уже ловко выскользнул из-за стол так, что он оказался между ним и управителем. Рыцарь, стоящий сзади, схватился за меч, но сильный удар кулаком в лицо сбил толстяка с ног. Не успел Хротгар отскочить назад, как рыцарь Лебедя опрокинул на них тяжёлый дубовый стол. Толстяк с проклятьями пытался с пола, а управитель, рыча как вервольф, не без усилия устоял на ногах, и толкнул стол назад.

Зажужжали вылетающие из ножен мечи. Рудигер рубился со смуглым рыцарем. Тот оказался весьма изощрённым в фехтовании, удары сыпались, как из рога изобилия. Но молодой рыцарь в свои семнадцать лет успел повидать и не таких рубак.

«Дядьке Ингвару ты бы на один зубок», – усмехнулся про себя рыцарь Волка, отражая очередную атаку.

Однако, рыцарь, ушибленный им при падении, уже пришёл в себя и поднял голову, оглядывая мутным взором творящееся вокруг. Затягивать явно не следовало.

Лоенгрин, тем временем, рубился против двоих. Хротгар, не переставая рычать, как дикий зверь, наносил страшные удары мечом, надеясь проломить искусную защиту паладина. Толстяк, уже пришедший в себя, фехтовал осторожно, понимая, что противник им достался очень опасный.

Обозначив косой нисходящий удар по ногам, Рудигер вынудил противника отскочить назад и, прыгнув следом, на секунду сковал запястье вооружённой руки, перехватив его левой рукой. Он рванул его на себя, и плечом нанёс удар в горло. Глаза смуглого закатились. В ту же секунду меч рыцаря Волка пронзил его грудь.

Обернувшись, Рудигер увидел, что оглушённый рыцарь уже успел подняться, и тянет из ножен меч. Сделав шаг вперёд, молодой рыцарь пнул его под колено и, не дав опомниться, вышиб оружие из рук, и занёс меч над головой. Попытавшись нырнуть под удар, противник быстро согнулся, и нарвался лицом на жестокий удар коленом.

«Будет кому хоронить этих скотов», – мельком отметил Рудигер, разворачиваясь к товарищу. Как раз в эту миг Лоенгрин, уходя от страшного засечного удара Хротгарта, крутанул пируэт и с силой всадил меч тому под рёбра. Гигант взревел, как раненый буйвол, и стал валиться набок. Рыцарь Лебедя потянул меч на себя, но тот завяз между рёбрами. Толстяк, видя, что противник остался безоружным, бросился вперёд, рубя наудачу.

Лоенгрин, отпрыгнув, схватился за раненую руку. Рукав камзола быстро потемнел, напитываясь кровью. Торжествующе крича, толстяк рванулся к нему и оказался прямо перед Рудигером, который одним прыжком преградил ему дорогу. В глазах молодого рыцаря светилась сосредоточенная ненависть. Растерянность на лице врага сменилась ужасом. Однако, понимая, что пощады не будет, он бросился вперёд, нанося удар мечом. Оружие, зазвенев, отлетело в угол, а клинок рыцаря Волка до середины погрузился в горло противника.

– Что? – бросившись к товарищу, встревожено спросил он.

– Ничего особенного, – бледнея на глазах, сквозь зубы ответил Лоенгрин.

– Эй, хозяин! – рявкнул Рудигер, усаживая товарища на табурет. – Вина и оливкового масла, живо!

– Сейчас, – спокойно кивнул тот, скрываясь в дверях кладовой.

Рыцарь Волка первым делом вырвал меч из тела управителя и, стряхнув кровь, сунул его в ножны на поясе Лоенгрина. Затем, достав из-за голенища нож, одним махом разрезал рукав камзола. По вздутому и посиневшему предплечью он сразу понял, что клинок не только рассёк плоть, но и перебил лучевую кость.

– Перебита кость, – с ходу определил хозяин, появляясь из кладовой с двумя кувшинами. – Не беспокойтесь, благородный господин, я порядочно повоевал в походах нашего короля. И не такие раны врачевать приходилось.

Он быстро смешал мёд с оливковым маслом, протёр рану чистой тряпицей, смоченной вином, затем густо намазал её приготовленным снадобьем и забинтовал, а сверху крепко привязал ровную дощечку. Лоенгрин все процедуры перенёс спокойно, только побледнел ещё сильнее.

Рудигер, помогая хозяину, не спускал глаз с единственного оставшегося в живых противника. Когда тот снова стал подавать признаки жизни, молодой рыцарь подошёл к нему и приставил острие меча к горлу.

– Выбирай сам, – просто сказал рыцарь Волка.

– Я признаю себя побеждённым, – кашляя, с трудом выговорил тот.

Рудигер, наклонившись, вытащил его меч из ножен, и отбросил его в сторону.

– Сиди тихо, как мышь, и не путайся под ногами. Ясно?

– Ясно, – кивнул тот.

С трудом поднявшись, он отошёл за свой стол и, присев на табурет, с жадностью хлебнул пива.

– Я бы не советовал вам сильно задерживаться, – тихо сказал хозяин, когда Рудигер вернулся. – Скоро сюда должен подойти большой отряд. Все – люди Седрика.

Лоенгрин одними глазами поблагодарил старого солдата, и тихонько вложил в его руку золотую монету. Затем поднялся и пошёл к выходу. Рудигер последовал за ним. Через минуту, распугивая собак, они уже скакали на выход.